Как доктор подарил Японии современную армию

Что общего между древним самурайским родом Датэ, революцией Мэйдзи, святилищем Ясукуни, западной медициной, английской транскрипцией японского языка, крестным отцом чая Зибольдом и современной японской армией? Ответ прост – простой деревенский доктор с западных околиц Страны Восходящего Солнца.

Впрочем, долой ложную скромность – деревенский доктор был весьма непрост.

Лягушка, которая сбежала из своего колодца

Вне пределов Японии Омура Масудзиро известен в основном как стратег, тактик и реформатор японской армии по западному образцу. Еще какая-то часть любителей (или нелюбителей) Японии знает его как одного из трех советников Мэйдзи, создавших святилище Ясукуни и культ почитания павших за императора. Но на самом деле короткая жизнь Омуры была полна удивительными событиями и медицина сыграла в ней, пожалуй, ведущую роль.

Один из будущих 維新の十傑, Иссин-но дзиккэцу, Десяти Великих Мужей Революции, родился 30 мая 1824 года в деревеньке Судзэндзи уезда Ёсики, буквально в квартале от нынешней железнодорожной станции  Ёцуцудзи. Тогда его звали детским именем Сотаро, да и фамилия у него была другая – Мурата, как и у его отца, деревенского врача Мураты Такамасы. С раннего возраста проявив интерес к семейному делу, Масудзиро уже в восемнадцать отправился в ближайший город Хофу учиться новому для Японии направлению – западной медицине, а заодно и другим рангаку, «голландским наукам» (как в то время было принято называть физику, химию, медицину, биологию, географию и вообще любые дисциплины, которые завозили иностранцы), у некого Умэды Юсая, ученика знаменитого исследователя-биолога, путешественника и популяризатора западной науки в Японии Филиппа Франца фон Зибольда. Того самого, что вывез японский чай на Яву, а взамен «оставил» Стране Восходящего Солнца первого доктора современной медицины, по совместительству свою дочь, Кусумото Инэ.

Год юный Масудзиро прилежно грыз рангаку, но вскоре по рекомендации учителя перевелся в другую частную школу, на этот раз неоконфуцианского толка, под руководством известного писателя-неоконфуцианца Хиросэ Тансо. Там он еще год обучался традиционно – то есть штудировал китайские учебники, арифметику и каллиграфию, – после чего отправился в Осаку, «повышать квалификацию» в университете Огаты Коана, таким образом заполнив еще одну клеточку в своеобразном звездном учительском бинго периода Бакумацу. Дело в том, что его новый наставник Огата Коан был не просто выдающимся ученым-медиком, поднаторевшем в западной медицине – его школа в будущем стала Хандаем, Осакским университетом, одним из трех самых знаменитых высших учебных заведений Японии. Там преподавали химию, физику, естествознание, иностранные языки и, конечно же, медицину. В то время, пока Масудзиро учился у Огаты, тот успел научить японцев лечить холеру на западный лад и носился с идеей национальных центров вакцинации (которую, кстати, успешно реализовал впоследствии).

Сложно сказать, как долго Масудзиро вращался бы в научных кругах, если бы в 1850-м отец не попросил его вернуться домой и возглавить семейное дело. Мурата-младший, как почтительный сын, не смог отказать. Он поменял имя на приличествующий ученому человеку псевдоним Мурата Рёан (Прекрасная Хижина Отшельника) и открыл клинику в Ёцуцудзи, неподалеку от своего дома, а на следующий год счастливо женился.  Казалось, его ждет мирная и безбедная жизнь деревенского врача.

Однако вихри мировой истории подхватили и его судьбу, и судьбы многих других японцев того времени и смешали их планы. В 1853 году в бухту Урага вошли «Черные Корабли» под командованием коммодора ВМС США Мэтью Перри. Американцы хотели торговать – или стрелять. Япония выбрала первое. Знатоки «голландских наук», знающие языки и потому могущие вести дела с европейцами, внезапно стали очень востребованы.

Доктор и замковое строительство

Стал востребован и Мурата Рёан, которого руководство клана Увадзимских Датэ пригласило как «специалиста по иностранцам». Правда, часть источников говорит, что пригласили его не совсем Датэ, а еще один «специалист по иностранцам», тоже ученик Зибольда, Ниномия Кэйсаку, но так как Ниномия служил советником у Датэ, такое приглашение было вполне официальным.

Зачем же доктор понадобился самураям?

Еще обучаясь в Осаке, бывшей в то время одним из самых передовых мест по получению иностранного опыта, Масудзиро заинтересовался западной военной наукой. Развития это не получило, но его коллеги помнили о таком необычном интересе молодого врача, а также о том, что он отличный переводчик, и не преминули этим воспользоваться. Для Увадзимских Датэ Масудзиро переводил западные военные и научные трактаты и читал лекции по стратегии и тактике местным самураям. Под его руководством и с использованием западных новшеств была произведена рефортификация замка Увадзима, в частности построена батарея Кабасаки в северной его части.

Мавзолей основоположника современных Датэ

Датэ интересовали западные корабли – и Масудзиро на год отправляется в Нагасаки, где располагается голландское поселение, изучать строительство военных судов. В Нагасаки он знакомится с дочерью Зибольда, Инэ, первым врачом западного типа в Японии. Она преподает там акушерство и гинекологию, а так же «голландские науки». Они будут добрыми друзьями всю жизнь.

Вернувшись в Увадзиму, Масудзиро, взяв себе в помощники некого владельца фонарной лавки (в  будущем известнейшего японского инженера-самоучку, специалиста по пароходам, Маэбару Кодзана), вторым в Японии самостоятельно строит военное судно на западный манер и в честь этого снова меняет свое имя – теперь он Мурата Дзороку.

Клан больше не мог не «поделиться» специалистом такого уровня с сегунатом, поэтому в 1856 году глава Увадзимских Датэ Мунэнари берет Масудзиро и отправляется с ним в Эдо (как тогда назывался Токио).

Масудзиро остается в столице. Он открывает в районе Кодзимати школу под названием鳩居堂, Кюкёдо, «Голубиный Зал», где преподают «голландские науки», военное дело и медицину. Продолжая работать для Увадзимских Датэ, он помогает сегунату в организации школы Бансё Сирабэсё – Института по изучению варварских книг, учебному заведению для юных самураев, предназначенному для знакомства их с западными науками, а в 1857 году становится профессором в военной академии сегуната Кобусё, где учат западным способам ведения войны.

Однако уже следующий, 1858-й, год заносит его с лекциями по военному делу в хан (княжество) Тёсю, где он знакомится с Кацурой Когоро (он же Кидо Такаёси), одним из Трех Великих революции Мэйдзи, будущим министром внутренних дел, в то время активно интересующимся артиллерией. Кацура сразу же оценивает потенциал бывшего врача и переманивает его на службу своего клана, поднимая жалование. Военная школа также, вслед за Масудзиро, переезжает в токийскую усадьбу Тёсю в районе Адзабу.

В 1961-м Мурата наведывается в княжество с ревизией обучающей программы в местной военной школе, а также инспектирует оборонные сооружения в Симоносэки. И уже в 1862-м находит себе новое увлечение – начинает учить английский язык у Джеймса Хэпберна, автора современной латинской транскрипции японского языка. 

Военный лидер

Княжество Тёсю вовсю использовало свое «научное приобретение» – в октябре 1863 года Масудзиро возвращается на земли хана и становится одним из специалистов, отвечающих за его оборону.  Он преподает в военном училище и читает лекции в Мэйринкан, так называемой «клановой школе», где обучаются дети самурайской старшины. Также он начинает строительство сталелитейного завода, который должен будет покрыть военные нужды Тёсю.  

Это время было очень тяжелым для западного княжества. Радикально настроенные самураи, не могущие примириться с тем, что иностранцы столь нагло заявились на их земли и склонили правительство сегуната к переговорам, в которых то уступило, решили обстрелять торговые корабли США и военные корабли Франции и Голландии, стоявшие в Симоносэкском проливе. Естественно, их обстреляли в ответ. Конфликт вроде бы урегулировали, но уже через год, в 1864-м, самурайское недовольство вновь вырвалось наружу и приобрело форму полномасштабной войны. Три дня продержалось Тёсю, пока американцы и европейцы общими усилиями не подавили его сопротивление и не высадились в Симоносэки. Требующих реванша «южных варваров», как тогда называли иностранцев, требовалось как-то утихомирить – и вот тут талант Масудзиро как переводчика проявился с особенной силой. В результате и объединенный флот иностранцев отошел, и контрибуции они не получили – ведь, вроде как, Тёсю обстреливали суда не по своему желанию, а по велению императора.  

Попало клану и от условно своих – недовольный спровоцированным конфликтом и попыткой втянуть императора в политику сегунат отправил против Тёсю карательную экспедицию и вынудил клан казнить семерых высокоранговых чиновников, ответственных за боевые действия, тем самым  сменив управляющую верхушку на более лояльную к Бакуфу.

За живой нрав Тёсю прозвали Масудзиро Хифуки Дарумой – то есть Изрыгающим пламя Бодхидхармой, яростным патриархом чань-буддизма. После поражения при Симоносэки знающие его люди удивлялись, как быстро он занял позицию «сонно дзёи» (почитай императора, выгони варваров) – самого радикального взгляда на отношения с иностранцами и сегунатом, предполагавшего восстановление всей полноты императорской власти и закрытия границ страны.

Такасуги Синсаку, один из основных идеологов княжества Тёсю, накануне пытавшийся предупредить Бакуфу об истинной силе иностранцев и проигнорированный им, тоже был ярым сторонником сонно дзёи. Участие в Симоносэкской войне только лишний раз убедило его, что он был прав. Синсаку устроил в клане переворот и, попросив Масудзиро направлять его, приступил к военным реформам, в том числе к созданию кардинально нового для тех времен военного отряда западного типа, сочетавшего черты народной милиции и армии, попасть в который мог каждый, независимо от своей сословной принадлежности.

Это ополчение, получившее название Кихэйтай, в будущем станет прообразом японской армии нового образца.

За заслуги перед княжеством Мурата Масудзиро был произведен в самураи и получил фамилию Омура и второе, «общественное», имя Нагатоси.

Помимо участия в формировании Кихэйтая, новоиспеченный самурай Омура закупал для клана корабли и оружие, а между всем эти – продолжал активно преподавать и переводить военные трактаты с иностранных языков. Воевать Тёсю готовились для начала с внутренними врагами – сегунатом.

Такая деятельность не могла пройти мимо Эдо, и вот в 1866 году, после попытки решить вопрос условно мирным путем, войска Бакуфу начали наступление на Тёсю... и потерпели сокрушительное поражение! Небольшая, но построенная по западному образцу, хорошо организованная и правильно оснащенная, армия западных самураев разбила их в пух и прах. Престиж сегуната, уже и так изрядно подмоченный унизительным миром с иностранцами, был окончательно подорван.

Именно победа во Втором карательном походе на Тёсю, как называют японцы это боестолкновение, стало основой и для революции Мэйдзи и восстановления императорского правления, и для реорганизации всей японской армии по западному типу. Такасуги, Омура, Ито Хиробуми и другие знаменитые военные умы того времени объединились с одной целью – создать из разрозненных самураев, недовольных сегунатом, силу, которая могла бы свергнуть Бакуфу. 

К самураям, традиционно составлявшим основу отрядом, присоединили крестьян и торговцев, добровольческие отряды подчинили общему управлению, выделили всем жалование и стали учить всех военному делу сообразно их положению, чтобы в случае нужды каждый отдельный отряд мог сохранять мобильность и действовать эффективно.

А когда дело дошло до настоящей войны, Масудзиро поручили направление на Ивами, по стороне Японского моря. Тактика Омуры была проста и чем-то напоминала тактику Оды Нобунаги при Нагасино – избегать ненужных, индивидуальных атак, «показывающих доблесть» (которыми так славились самураи на всем протяжении своей истории), расстреливать противника, который в эти атаки шел, а затем слажено добивать оставшихся.  В отличие от самураев по рождению, доктор воспринимал войну логически, а не эмоционально, что позволяло ему трезво оценивать ситуацию и действовать, руководствуясь соображениями рассудка.

Войска Тёсю так и не пробились к Киото, но и Бакуфу не смогло с ними ничего сделать. Роялисты – а Тёсю позиционировали себя именно в качестве верных подданных, только не сегуна, а сразу императора, и действовали от имени Двора – временно вернулись домой.

С ними вернулся и Масудзиро – и тут же принялся за реформу военно-морского флота, которую провел в рекордно короткие сроки – всего за год.

Залив Данноура. На заднем плане - пушки, из которых Тёсю обстреливали западные корабли

Война земляного дракона

Пока Масудзиро занимался флотом, Тёсю занимались подготовкой к революции. Вступив в союз со своими соседями по юго-западу Японии, ханом Сацума, они стали разрабатывать план, позволяющий  не просто ограничить сегунские права, как это уже попытался добровольно сделать сам сегун, искавший пути к замирению, а вообще свергнуть Бакуфу и восстановить прямое императорское правление. Обстоятельства им более чем благоволили: смена императора с неустоявшимися настроениями при Дворе; смена сегуна с аналогичными последствиями – но в Бакуфу; новое, более прогрессивное и желающее действовать руководство клана Сацума в лице Сайго Такамори и Окубо Тосимити; воодушевленные победой Тёсю или угнетенные бессилием сегуната другие княжества.

Все это привело к тому, что императорским Двором был издан указ о восстановлении (реставрации – этим словом будут дальше пользоваться для определения всего исторического периода) правления императора, фактически призывавшим всех подданных начать войну с Бакуфу. Тёсю, Сацума и Тоса с готовностью откликнулись на этот призыв.

Масудзиро тоже принимал участие в переговорах с Сацумой и отправкой войск. В отличие от других своих соклановцев, он с неприятием относился к Сайго Такамори и компании – еще слишком свежи были воспоминания и об инциденте у ворот Кинмон 1864 года, и о первом Симоносэкском карательном походе, когда Тёсю противостояли именно сацумские войска. Однако Окубо Тосимити удалось уговорить правящую верхушку бывших противников, и в начале нового, 1868, года юго-западные княжества заняли Киото.

Обосновавшись в Киото, роялисты начали разработку захвата Эдо. Масудзиро включился в этот процесс с необычайным рвением.

Сегунат попытался выбить Саттё (так, по первым слогам, называли союз Сацумы и Тёсю, заключенный при поддержке Тосы) из столицы. В конце января 15 тысяч верных Бакуфу войск выдвинулись на запад и сошлись с 3 тысячами роялистов в пригороде Киото, в местности Тоба-Фусими. Несмотря на попытки сегуната модернизировать свою армию, она все еще опиралась на холодное оружие и ружья старого образца, тогда как 3 тысячи Саттё были вышколены Масудзиро на западный манер, вооружены современным оружием и имели даже пулеметы и гаубицы! Неудивительно, что Бакуфу проиграло.

После победы под Тоба-Фусими император официально объявил войска союза Саттё своей армией и раздал чины и звания его офицерам, в том числе и Масудзиро, который получил должность в военном ведомстве правительства Мэйдзи. Предполагалось, что, помимо преподавательской деятельности, он будет координировать уничтожение очагов сопротивления лояльных Бакуфу самураев по всей Японии. Для большей эффективности его отправляют поближе к местам событий, в «недозахваченный» Эдо, в котором в районе Уэно засели сторонники Бакуфу.

Масудзиро прекрасно справляется с этой задачей – продав сокровища замка Эдо, он тратит деньги на новое вооружение и проводит массированный артобстрел Уэно, всего лишь за день кардинально изменивший ситуацию и заставивший мятежников сдаться.

Именно в этот момент обостряется тлевшее все это время напряжение между Омурой и самураями Сацумы. Исходно настроенный против Сацума, Масудзиро негативно воспринимает сближение Сайго Такамори, «силы» альянса Саттё, с Кацу Кайсю, бывшим чиновником сегуната, ответственным за Эдо и сделавшим все возможное, чтобы процесс передачи власти происходил как можно более мирно. Кроме того, Масудзиро и Такамори расходятся и во взглядах на штурм Уэно, и по поводу дальнейшего ведения кампании, в частности – захвата замка Сиракава-Коминэ. Операция в направлении Сиракавы стала последней каплей – и так находившиеся в плохих отношениях Омура и Сайго поссорились, и руководство карательной экспедицией на Север окончательно перешло к Масудзиро.

Война годов Босин, то есть годов Земляного Дракона по китаизированному летоисчислению, была закончена бывшим деревенским врачом в два года. 

Святилище Тосёгу, посвященное сегунам Токугава, в парке Уэно

Самурай без меча

После того, как было подавлено последнее сопротивление, правительство Мэйдзи взялось за реформу армии. Однако при обсуждении между бывшими союзниками возникли яростные трения. Часть военачальников, среди которых был и Омура Масудзиро, хотела видеть новую армию в прямом подчинении центральному правительству (как на Западе), другая часть, в том числе и Окубо Тосимити, представляла ее опирающейся на силы лояльных Двору кланов.

Предложения, которые прозвучали от бывшего доктора, были для самураев шоком: упразднить кланы, запретить ношение меча, принять закон о воинской повинности, растить профессиональные военные кадры в военных училищах. Масудзиро хотел военную базу, военное училище и военный завод в Осаке. Более того – когда ему сказали, что неразумно оставлять без внимания Север, Омура ответил, что Север-то в ближайшие пару десятков лет явно не поднимется, а вот Запад – вполне может, предугадав будущее восстание Сайго Такамори.

Масудзиро был одним из тех, кто придумал использовать традиционный солнечный круг и хризантему с 16-ю лепестками, знак императорского дома, в качестве военного флага Японии. Он разработал культ поклонения павшим за императора, обосновав необходимость создания сёконся – военного святилища, в котором бы «собирались» души павших героев, чтобы упокаиваться и, одновременно, служить своеобразным духовным щитом правящей династии и стране. Токийское сёконся стало, например, знаменитым святилищем Ясукуни.

Эти идеи были столь новы, что не встретили понимания. Более того, встревоженные самураи стали просить отставки Масудзиро. Однако вышло ровно наоборот – недовольных заставили замолчать, а император назначил Омуру хёбу тайфу, нечто вроде замминистра по военным делам (министрами выступали принцы). Вестернизацию было не остановить.

Но самурайское недовольство – это самурайское недовольство. В этом же году отправившийся в инспекционную поездку Масудзиро был предупрежден о том, что на него готовится покушение, но не поменял своих планов. И очень зря – во время пребывания в Киото восемь головорезов, в основном из числа бывших самураев Тёсю, напали на обедающего Масудзиро, убили его спутников, а его самого тяжело ранили. Хотя замминистра войны и выжил, рана оказалась «грязной», начался сепсис. Та самая Инэ, с которой Масудзиро познакомился еще в юности, теперь ухаживала за ним как врач. К сожалению, необходимость постоянно советоваться с «центром» о тактике лечения и постоянные задержки, связанные с этим, оказались фатальными – операция была сделана слишком поздно, чтобы повлиять на ход болезни, больной скончался. Ему было всего 46 лет.

Чтобы понимать истинный масштаб фигуры Омуры Масудзиро, величину его вклада в развитие современной японской армии, достаточно сказать, что бывшего деревенского доктора почитают как одного из богов в самом главном из всех военных святилищ Японии – Ясукуни, более того – всех входящих в святилище сначала встречает огромная бронзовая статуя Омуры, деньги на которую Двор нашел даже в условиях жесткой послевоенной экономии.