Художник и психиатрия: чем страдал Джон Раскин
Джон Раскин (1819–1900) – английский писатель, художник, теоретик искусства, литературный критик и поэт, оказавший огромное влияние на развитие искусствознания и эстетики второй половины 19 – начала 20 веков. Однако врачи, исследующие его творчество, находят целый букет психических нарушений. Среди возможных диагнозов – сексуальные девиации, хроническая депрессия, биполярное аффективное расстройство, шизофрения, CADASIL-синдром и многое другое.
В этой статье мы познакомим читателя с выводами, к которым пришли зарубежные исследователи1 2 3 4.
Любовь вундеркинда
Семейство Раскина отличалось нездоровой тягой к саморазрушению. Так, его дед, Джон Томас, запутавшись в долгах, совершил самоубийство – перерезал себе горло в собственном имении Боверсвелл-хаус. Джон Томас, несмотря на то, что занимался торговлей с ранних лет, отличался кутежами и расточительностью, и часть биографов Раскина находят в этом признаки одного из вариантов течения биполярного расстройства, то есть маниакально-депрессивного психоза, согласно старой, более привычной нашему уху, терминологии.
Джон Джеймс, сын Джона Томаса (а в семье было принято называть Джонами всех детей мужского пола), был в разы практичнее отца. Он смог стабилизировать семейное благополучие и даже добился финансового успеха. Его женой стала двоюродная сестра по отцовской линии, а их единственным ребенком – герой нашей статьи, Джон Раскин.
Ребенок рос в одиночестве (по его собственным воспоминаниям), у него не было ни друзей, ни игрушек, так как родители, с раннего детства заметившие у него задатки одаренности, пытались вырастить из мальчика вундеркинда. Мать считала, что он обязательно должен получить высокое звание в церковной иерархии, и потому вдалбливала в него святое учение, а отец, полагавший, что призвание ребенка лежит в литературной области, учил его латыни и изящной словесности. В результате такого воспитания Раскин в десять лет уже писал стихи, и, проучившись в школе лишь год, поступил сразу в престижный колледж Крайст-Черч при Оксфордском университете.
Однако это не прибавило мальчику здоровья. Он заболел туберкулезом, и мать, заботясь о нем, сначала арендовала квартиру рядом с университетом, чтобы иметь возможность ухаживать за сыном, а потом и вовсе забрала его оттуда и отправила на лечение за границу. Маленький Джон изъездил с отцом всю Великобританию, увидел Италию, Францию, Германию, Бельгию, писал там стихи, изучал живопись, знакомился с шедеврами мировой архитектуры и искусства. В родной университет Раскин вернулся, только когда достиг 24 лет, и закончил заведение, получив диплом с отличием за исключительные достижения.
Для самого Раскина такое самопожертвование родителей было лишь признаком их холодности к нему. Он подозревал, что мать и отец видят в нем лишь орудие повышения их социального статуса, поскольку, по словам биографа художника Джеймса Спейтса: «Он должен делать не только то, что им нравилось, он должен был отказаться от того, чем действительно хотел заниматься, или, по крайней мере, отложить его». Раскин испытывал двойственные чувства: с одной стороны, ему крайне необходимо было заслужить благосклонность родителей и их одобрение, а с другой – он ненавидел себя за то, что в случаях, когда ему хотелось настоять на своем, он всегда сдавался, что привело его, по его же собственному признанию, к выводу о незаслуженности им, эгоистичным, непослушным сыном и жалким человеком, любви.
Несмотря на постоянные творческие и научные успехи (так, еще в студенческие годы он получил за свои стихи престижную Ньюдигейтскую премию, а в 24 года уже опубликовал первый том своего фундаментального труда «Современные художники», получившего признание), Раскин оставался неуверенным в себе, неловким человеком, плохо адаптированным к обществу и испытывавшим трудности в общении с женщинами. Уже первая любовь нанесла Раскину травму, которую художник помнил всю жизнь: замкнутый и неумелый, он был настолько захвачен дочерью бизнес-партнера отца, что не признался ей вовремя, а она, поняв, что кавалер не собирается ничего предпринимать, а только пишет стихи, предпочла ему французского дворянина. Не смог Раскин обратить на себя и внимание внучки своего любимого писателя Вальтера Скотта, отношения же с Джорджиной Толлемак закончились классическим «расстанемся друзьями» – девушка вышла за барона Каупер-Темпл, хотя потом и поддерживала художника в трудную минуту.
Следующее увлечение, с одной стороны, оказалось успешным, а с другой – дало основание современным психиатрам рассуждать о наличии у художника расстройств сексуального поведения.
Судите сами.
Семейство Раскиных продало свое имение в Шотландии некому Джорджу Грею, бизнесмену, среди детей которого выделялась старшая дочь, 12-летняя Эффи. Раскин, которому тогда был 21 год, заинтересовался девочкой настолько, что возил ее на прогулки и даже написал лично для нее сказку. Настораживает, не так ли? Однако молодой Раскин держался (по крайней мере, тогда) в рамках и признался Эффи в любви, когда той исполнилось восемнадцать. Признался... – и получил отказ. Эффи была тайно обручена с офицером Уильямом МакЛеодом, и, пока ее нареченный воевал в Индии, вовсю флиртовала с другими кавалерами. Казалось, это закончится так же, как и предыдущие романы Раскина – но тут вмешалось чудо. Джордж Грей обанкротился и согласился выдать за Джона Раскина (а, вернее, за его деньги) свою дочь. От помолвки до свадьбы жениха было не унять: он забрасывал будущую жену эротическими письмами, в крайне фривольной по тем временам манере рассказывая ей, как он ее будет раздевать и какие бурные будут у них отношения. Но когда дошло до дела, выяснилось, что секса в этих отношениях не планировалось. Совсем.
Биографы Раскина едины: 29-летний Джон отказался вступить в половые отношения со своей 19-летней женой в первую брачную ночь. И на следующий день. И в медовый месяц. И вообще все следующие шесть лет. Почему об этом говорят с такой уверенностью? Да потому что Эффи, не выдержав такой жизни, попросила у церкви развод на основании того, что муж не выполняет супружеских обязанностей, была освидетельствована несколькими врачами и признана девственной. Как писала сама Эффи: «Он приводил различные причины: отвращение к детям, религию, желание сохранить мою красоту, и, наконец, назвал истинную причину – он не думал, что женщины бывают такими, какой он увидел меня в первую брачную ночь. Он испытывал отвращение к моей персоне с того первого вечера 10 апреля 1848 года».
Газлайтинг по-классически
А дальше началось то, что в современной популярной психологии именуется термином «газлайтинг» – то есть формой психологического и социального насилия, при которой абьюзер-манипулятор отрицает произошедшие факты, пытаясь заставить жертву сомневаться в собственной адекватности. Родители Раскина постоянно напоминали молодой миссис Раскин, что ее благополучие – полностью заслуга их денег, критиковали ее поведение и придирались по мелочам, а когда девушка ожидаемо впала в уныние, наперебой с сыном стали рассказывать ей, что она... психически больна. Раскины писали Греям, что их дочь не оправдала надежд, ведет себя холодно и не заботится о своем выдающемся муже. Джон жаловался тестю, что у его жены «нервное заболевание, поразившее мозг» и только им можно объяснить ее раздражительность по пустякам, надменность и сопротивление доброте его родителей.
Однако Эффи была вполне адекватной. Из ее писем мы можем узнать, что ее муж безвольно подчинялся родителям во всем, а их забота о нем напоминала общение с маленьким ребенком. Она попыталась спасти свой брак – уговорила мужа уехать в путешествие в солнечную Италию, где тот мог бы изучать искусство подальше от родителей, и даже попыталась спровоцировать его на ревность, строя глазки молодым офицерам, – но это не помогло: Раскина не интересовали интрижки жены, он был бы рад получить повод для развода. Более того, после итальянских «каникул» Джон стал демонстративно следить за женой и записывать в блокнотик признаки ее «безумия», на вопросы о детях всякий раз отвечая, что не собирается вступать в половую связь с психопаткой и ставить под удар психическое здоровье будущих наследников.
Современные исследователи, может быть, и хотели бы найти оправдание такому поведению гениального художника, но его нет: после того, как Эффи добилась развода, она вступила в брак с одним из протеже Раскина, Джоном Эвереттом Милле, основателем Братства прерафаэлитов – и была в браке счастлива до конца жизни, родив Милле множество детей, служив ему опорой как психологически, так и вполне материально, поскольку успешно исполняла при художнике роль арт-директора. Сам Милле в годы супружеской жизни написал свои лучшие работы. Его карьера стремительно взлетела вверх, картины завоевали популярность и продавались за рекордные суммы, а любовь к жене была очевидна – недаром она изображена на огромном количестве его полотен. В конце концов, Милле стал главой Королевской академии искусств.
А что же Раскин?
Любовь к детям
А Раскин, когда ему исполнилось 39, стал давать уроки рисования десятилетней дочери ирландских евангелистов Роуз и – по собственному признанию! – влюбился. Когда девочке исполнилось восемнадцать, он сделал ей предложение, но она попросила подождать три года. Были против и родители Роуз. Они написали письмо Эффи, и та отговорила их окончательно. Раскин дождался 21-летия Роуз (возраст совершеннолетия) и повторил свое предложение, и ему снова отказали. И хотя впоследствии она пересмотрела свое мнение и они начали встречаться, отношения были испорчены окончательно. Раскин жаловался своей приятельнице Джорджине Толлемак: «Я любил – уважал – лелеял – доверял – прощал – и все это безгранично. От нее я получил только обиды. Для нее я умер, потому что сердце мое мертвое во мне. Я всегда думал о ней как о женщине, а не как о ребенке».
В итоге Роуз разорвала связь окончательно, попала в больницу и умерла (врачи до сих пор расходятся во мнениях, из-за чего), а Раскин продолжал жаловаться окружающим, как эта потеря его угнетает.
Но основанием заподозрить художника в педофилии были даже не два этих случая несчастной любви с большим разрывом в возрасте. Мистер Раскин... имел своих «домашних любимцев». Под именем «pets» (домашние животные, домашние любимцы) подразумевались эпистолярные и патронатные отношения с девочками 8–16 лет, максимум – с молодыми женщинами до 26 при условии их целомудренности и отсутствия супруга. Раскин писал жене своего врача в 1886 году: «Как мало Вы меня знаете! Как будто я когда-то волновался из-за браков! Но мне нравятся мои девочки от 10 до 16 – допускаются 17 или 18, если они не любят никого, кроме меня. У меня сейчас есть несколько pets в возрасте 8–12–14».
Раскин устраивал у себя дома субботние уроки, на которые приходили девочки из школы Виннингтона, общался и с местными крестьянками, писал им игривые письма, формально придерживаясь отношений учителя и ученицы. По его письмам четко прослеживается тип и форма проявлений его сублимации: тяга к физически не сформировавшимся, но эмоционально и интеллектуально зрелым девушкам, с которыми могла реализоваться эта условная игра. Границы же ее были довольно размыты: так, в письмах к одной из своих pets Кейт Гринуэй, Раскин выражал восхищение ее рисунком духа сильфиды и просил создать еще серию изображений, в каждом последующем лишая духа одного предмета одежды: без шляпки, без башмачков, без перчаток и, наконец, без платья.
Был ли у Раскина при этом хоть один случай секса?
Вероятно нет. Если биографы имеют свидетельства занятия Раскина мастурбацией, то насчет полноценного секса их мнение единодушно – вероятно, художник так и остался девственником до конца жизни.
Уничтоженные доказательства
Впрочем, все далеко не так однозначно.
Дело в том, что его душеприказчик и кузина-смотрительница уничтожили значительную часть переписки художника, которая, по их мнению, могла его компрометировать. Вместе с возможными свидетельствами нарушений полового поведения в огонь пошли и куда более ценные материалы – свидетельства нарушений психики.
Дело в том, что еще с юности Раскин демонстрировал склонность к ипохондрии и периодам нестабильности настроения. Первые депрессивные эпизоды возникли после разочарования в юношеской любви, а в последующем целый ряд факторов привел к переходу депрессии в хроническую форму: непростые отношения с родителями, неудачный брак, проблемы на профессиональном поприще (например, увольнение из Оксфорда или сокрушительная критика его поздних работ по политической экономии), осознание собственной ничтожности, чувство ненависти к себе, разрыв с Роуз и ее смерть.
Большинство исследователей признают, что под конец жизни (начиная с 1878 года) Раскин пережил ряд тяжелых психотических приступов. Как писал он сам: «Врачи сказали, что я сошел с ума от переутомления. Но я сошел с ума, потому что из моей работы ничего не вышло». Приступы сопровождались нарушением зрения, мигренью с аурой, ночными кошмарами, галлюцинациями, проблемами с концентрацией внимания, потерей трудоспособности, тревожностью, гневом и тому подобными проявлениями. Они продолжались по нескольку недель, во время приступов художник был прикован к постели, но когда болезнь отступала, возвращался в нормальное состояние и продолжал работать.
После приступа 1886 года он вынужден был покинуть профессуру, а после последнего, в 1889 году, вообще потерял возможность писать.
Ряд психиатров начала и середины прошлого века усматривают в этих симптомах проявления биполярного аффективного расстройства, часть – шизофрении, однако современные исследователи склоняются к другой гипотезе, что Раскин имел большую депрессию с психотическими и меланхолическим признаками, поскольку для постановки диагноза МДП или шизофрении не хватает свидетельств о наличии эйфории, уверенности в собственных силах, чрезвычайной активности.
Другие ученые выдвигают теорию, согласно которой состояние Раскина было не психическим расстройством, а «рецидивно-прогрессирующим неврологическим состоянием с психоневрологическими признаками». Их версия диагноза – особая наследственно обусловленная форма ишемического инсульта, которая характеризуется повторными ишемическими инсультами подкорковой локализации, мигренью с аурой, субкортикальной деменцией, аффективными нарушениями в виде депрессии и тревожности (САDASIL-синдром). Кемпстер и Атли (авторы вышеупомянутой теории) считают, что первым признаком болезни стало некое воспаление кишечника, которое Раскин перенес после разрыва с Роуз. Именно тогда прозвучали жалобы на слабость, рвоту, выраженную прострацию, помутнение сознания и галлюцинации.
В дальнейшем у Раскина повторялись эпизоды делирия со зрительными галлюцинациями и бредом. В частности, во время путешествия по Венеции 1876 году он рисовал картину «Сон святой Урсулы» и вдруг увидел на ней Роуз, которая начала с ним разговаривать. Сохранились и свидетельства того, что художник иногда он говорил бессвязно и выдвигал параноидальные обвинения, при этом большую часть своего бреда он потом не помнил.
Еще одним подтверждением теории служит тот факт, что болезнь Раскина явно сопровождалась тяжелыми нарушениями когнитивной функции. Так, в 1888 году Раскин приехал в Венецию для исследований, но не смог сконцентрироваться, потерял логику в работе, был дезориентирован, молчалив и замкнут. Ему помогли добраться до дома, где ему стало лучше. Однако уже в августе 1889 года его состояние резко ухудшилось. Раскин стал апатичным, никого не узнавал и провел в постели несколько месяцев. Впоследствии подвижность частично вернулась, но он больше не мог писать и произносил только отдельные слова. В 1900 году он умер.
На данный момент мы не можем утверждать с уверенностью, какими именно психическими расстройствами страдал известный деятель искусств, однако ясно одно – Джон Раскин был психопатической личностью, и немаловажную роль в его патологическом состоянии сыграло его воспитание.
